А дело было - так…
Проходя мимо пирамиды Микерина, мы с Димой увидели лежащую на земле статую фараона. Пока мы ее разглядывали, к нам подошел один из местных охранников, или гидов, или служителей, - но в любом случае из желающих срубить бакшиш. Он стал пытаться что-то говорить про статую, мы стали вяло отбиваться, он не отлипал, мы пошли, он за нами. В итоге мы вместе спустились к каменоломне, и он стал говорить про какую-то (французскую?) экспедицию, которая якобы недавно вела здесь раскопки и обнаружила подземный ход длиной 100 м, ведущий под пирамиду Микерина. Мы сказали, что ничего про это не слышали, но он сказал, что раскопки еще не закончены, и это не опубликовано. Получив-таки бакшиш, он отстал.
Через день мы подумали, почему бы не пролезть по этому ходу, посмотреть, что там как, да и измерения провести. За бакшиш, конечно. Пришли мы снова к Микерину, нашли мужика и договорились, что он покажет, где ход. Пришли туда. Действительно, какая-то нора есть. Я стал собираться в нее, а мужик стал отговаривать и запугивать. Дескать, там змеи, скорпионы и вообще работы не закончены. Но я все же туда полез и через три метра наткнулся на скалу. Никакого хода не оказалось. Мы стали над мужиком смеяться, говорить, что бакшиш он не заслужил, и пошли прочь. Тут он нас догоняет и говорит, что может разрешить одному из нас на пирамиду залезть. А надо сказать, что там постоянно дежурят полицейские - то на верблюдах, то пешком, но все с автоматами, поэтому самостийно влезть никак нельзя. А влезть хочется и измерения наверху сделать бы неплохо.
И через пару часов я вернулся, чтобы полезть с его братом на пирамиду Микерина. Пришлось еще высидеть с час на солнцепеке, ждать, пока никого из полиции не окажется поблизости. Мы быстро влезли наверх, но на саму вершину он залезть не разрешил - просматривается, и, когда я стал поочередно вытаскивать взятые с собой фотоаппараты, с ним чуть худо не сделалось - так боялся, что нас засекут. В общем, страх его понятен: уволят, а то и посадят. И поэтому и измерения сделать мне не удалось. Когда мы слезли, он, заметив мое разочарование, сказал, что может привести и на самую вершину и позволить там находиться хоть полчаса, но - в семь часов. Я говорю: «А на Хеопса?» Он говорит: «Ну, это совсем другие деньги». Я говорю: «А какие?». В общем, сговорились. Я уже собрался уходить, как вдруг сообразил, что в семь часов никто меня на Гизу не пустит - и днем-то не так просто: охрана, билеты. Иду к нему. Он говорит: «Ровно в семь, на площади у «Пицца-хата» напротив Сфинкса. Сиди один в углу. Я подойду, ты пойдешь за мной, виду не подавая. Но, РАДИ БОГА, никому ни слова!». Ну, о-кей.
Ровно к семи я подгреб к «Пицца-хату». Оказалось, что в это время уже совсем темно. Начиналось шоу, и цветная подсветка чертила по пирамидам и Сфинксу. С ребятами мы договорились, что я вернусь к девяти, а ждать меня они будут до десяти. Потом уедут в отель и будут ждать там.
Показался мужик. Я встал и пошел в его сторону. Он прошел мимо, не подавая виду. Я за ним. Мы повернули за угол и углубились в какие-то закоулки. Наконец, он заговорил и перестал делать вид, что меня нет. «Никому не сказал?» «Нет. А куда мы идем?» Я-то думал, что у него схвачена полиция на входе у Сфинкса. Не тут-то было. «Как куда? К лошадям. Тут не пройти, ехать далеко, пешком не успеем». «Какие лошади? Ты же мне ничего про них не сказал!» «А без лошадей никак». «Но у меня денег - только те, что я обещал тебе за подъем на пирамиду». Он притормозил. «Но надо заплатить за лошадей». «Но ты же мне ничего не сказал! Я бы принес». «Хорошо, я заплачу из своих, но ты мне будешь должен». «Ладно. Завтра принесу на Гизу». Мы пошли дальше. Вокруг уже была форменная тысяча и одна ночь. Какие-то арабоватые тени… вот на лошадях проскакали, как бешеные… еще какие-то лошади, скверик… «Подожди здесь», и он ушел. Хм. Отсюда мне, пожалуй, самому и не выбраться. Как-то я отвлекся на эти разговоры, а мы шли какими-то закоулками и кружили. Между прочим, на лошади я ни разу не ездил. Но это-то ладно. Все когда-нибудь бывает в первый раз. Он вернулся с каким-то парнем с лошадью. «Вот, у него лучшие лошади, и он поедет с нами. Дай ему денег». «У меня только твои». «Дай, он поедет, разменяет». Я дал, он вскочил на лошадь и уехал. Через какое-то время он вернулся. Действительно, привез разменянные деньги. Тщательно отсчитав на моих глазах, Али (так звали моего проводника на пирамиду) передал ему деньги. «Смотри, ты мне должен» «Не волнуйся, завтра принесу, обещаю». Парень снова уехал и вернулся с еще двумя лошадьми. «Я никогда не пробовал и не знаю, как ей управлять» «Ничего, залезай». Я забрался на лошадь. Рюкзак с сейсмографом и видеокамерой тяжело оттягивал плечи назад и касался задней луки седла. Хозяин лошадей подрегулировал мне стремена - сделал подлиннее. Пока ничего, лошадь стоит, я сижу. Шея у нее сверху кажется очень тонкой. Тут к нам подошла еще какая-то лошадь, повернулась задом, да как даст копытом моей лошади по брюху. Да как даст еще раз - теперь уже мне по ноге. Хорошо, что нога была уже в стремени, и оно смягчило удар, больно, но не сильно, пальцы шевелятся, щиколотка тоже. Мои компаньоны ухватили эту шальную лошадь за узду и, чертыхаясь, оттащили ее в сторону. «Больная…» Как только они ее отпустили, та отошла еще дальше в сторону, подошла к стоящему там автомобилю - я его и не заметил, а выглядел он на фоне происходящего уж совсем дико - да как даст по нему копытом. Ну, точно больная. Никакой сирены, конечно, не заорало, никто ниоткуда не выбежал и не закричал, а мы мирно тронулись. Куда-то. Верхом. Едем себе по ночным переулкам Каира. Копыта цокают по асфальту. Долго ли, коротко ли, доезжаем до стены. Высотой она метра три, и я соображаю, что этой стеной огорожен район пирамид со стороны Каира. А со стороны пустыни он не огорожен. Сколько же дотуда переть?.. Левой рукой я крепко держусь за луку, правой пытаюсь править лошадью, когда они говорят, что нужно поворачивать. Пока все получается. Единственное, что все время сижу, напряженно выпрямившись, так как иначе рюкзак начинает стучать по седлу, и я боюсь, что лошади это не понравится. Глажу ее по холке.
Тут в стене виден пролом. Из него выглядывает какая-то физиономия. В форме, не в форме?.. Непонятно. Но автомат при ней. Она оглядывается по сторонам и кивает. Мы по очереди въезжаем в пролом. Впереди пустыня. Пирамиды видны справа сзади, и мы едем от них, вероятно, делая большой круг. Едем мы рядом. Тут лошадь Али ни с того ни с сего вдруг валится набок, но он очень ловко соскакивает с нее и падает, ругаясь. Как же он успел вытащить ногу из стремени? Надо иметь это в виду. И я пытаюсь передвинуть ноги в стременах на случай, если и моей лошадке придет в голову такая же блажь или она просто почувствует неопытного всадника. Ясно уже, что все-то они чувствуют и понимают, и в этой ситуации спуску давать никак нельзя. «Держи поводья так, чтобы она не могла опускать голову», - говорят мне, а я уже и сам это сообразил. Чувствую некое взаимодействие с лошадью. Немного неловко заставлять ее, но такая уж тут игра.
Вот и едем по пустыне. Они вдвоем теперь едут рядом впереди меня и все время о чем-то разговаривают на своем арабском диалекте. Видны звезды. Пирамиды уже сильно сдвинулись назад. Пустыня, блин. Верхом, блин. Р-романтика. Тут Али оборачивается и спрашивает: «А видеокамера у тебя есть?» «Есть». Они снова разговаривают, а я обдумываю, что бы это значило. С одной стороны, до города уже не меньше километра, вокруг никого, присыпать песочком, и век не найдешь. С другой стороны, … н-да. Но все равно почему-то не страшно. Пустыня, блин. Верхом, блин. Лоренс Аравийский. Они притормаживают, пропускают меня вперед, и теперь уже разговаривают сзади, иногда говоря мне, куда подруливать. Как они тут ориентируются? Барханы, увалы, да и темно…
Выезжаем на какой-то бугор, и я обнаруживаю, что мы зашли в далекий тыл к Микерину и уже едем в его сторону. Метрах в трехстах от него, в ложбине, мы останавливаемся, и владелец лошадей галопом мчится туда, где мы утром договаривались с Али. «Проверит, нет ли полиции, все ли тихо», - говорит Али. Ну-ну. Тот возвращается, и теперь мы все вместе двигаемся туда. Они как-то подобрались. Сталкеры. Слезаем с лошадей у вспомогательных пирамид Микерина. Али уходит и возвращается с еще каким-то мужиком. Они начинают яростно, хотя и негромко препираться. Потом мужик уходит, а Али оборачивается ко мне и говорит: «На Хеопса никак не получается. Из-за этого теракта усилили охрану, и там полно полиции». А, черт, точно. Сегодня с утра передавали, что где-то тут в Египте взорвали гостиницу. То-то полиция у гостиницы была в касках и с пулеметом. Только сейчас я понял, почему. Но елы-палы, уговор же был! «Уговор же был!», - говорю я Али. Тот заметно смущен, но начинает говорить про полицию, про то, что ничего не выйдет. «Уговор же был!», - продавливаю я. «Хорошо, давай поднимемся на ДВЕ пирамиды - на Менкаура и на Вторую до облицовки». «Но был же уговор на Хеопса!». «На Менкаура и на Вторую до облицовки, и на каждой - хоть по полчаса». «Но был же уговор на Хеопса!». «На Менкаура, на Вторую до облицовки, на каждой по полчаса, и ты мне ничего не должен». Я понимаю, что на Хеопса его не пробить. Уезжать? Подождав с минуту, - ничего не дождался - я с видимой неохотой говорю: «Ладно».
Мы идем к южной грани пирамиды и начинаем подъем. Днем, конечно, лезть было проще. Шоу еще не кончилось, прожектора стоят с юго-восточной стороны и периодически заливают грань разными цветами. Тогда не видно ничего. Когда свет достигает максимума, Али говорит: «Не двигайся!». И мы не двигаемся. А по спине ползет яркий свет. Али одет в какие-то желто-песочные штаны и песочную же клетчатую рубаху. А я в черные штаны (замаскироваться, видно, думал в ночи!) и голубую рубашку с рукавами. На фоне пирамиды его не видно, но меня на свету должно быть видно отлично. Недочет-с. Но кто же знал про это шоу и что ночью прятаться тоже придется! Лезть по Микерину не очень сложно. Петлять приходится мало, ступени не слишком выветрены. И через какое-то время мы наверху. Круто! «Люблю здесь бывать, - говорит Али, - здесь я себя чувствую так спокойно, мирно…» (Peacefully, он сказал). Действительно, здесь хорошо. На все четыре стороны уходит крутой спуск. Угол наклона граней пирамид - около 50-ти градусов, и, хотя по ним идут ступени, если сорвешься, не задержишься. Стоишь, точнее, сидишь на таком пике… А прожектора все шарят. Я распаковываю сейсмограф и достаю фонарик. Али в ужасе: «Ты что, обалдел? Свет - нельзя!» «Да ладно, я укроюсь в камнях. А иначе никак». Деваться ему некуда, но я и сам абсолютно не хочу нарываться и тщательно прячу фонарик за камнями, когда надо переключать режимы. По ходу дела я объясняю Али, что я тут делаю, чтобы он не решил, что я радиоуправляю каким-нибудь фугасом. Он заглядывает в углубление, где я примостил сейсмограф, и удовлетворенно кивает. Наконец, все закончено. Я достаю видеокамеру и пытаюсь снять панораму огней Каира. Но почему-то экран камеры остается черным. Ну, ничего не поделать.
Мы идем вниз. Понятно, что это заметно труднее. Ничего не видно, рюкзак (14 кг, как впоследствии выяснилось) оттопыривается, прожектора мельтешат… Наконец, мы внизу. Я направляюсь к укромному месту у подножья и начинаю распаковывать рюкзак. «Что ты делаешь?» - беспокоится Али. «Надо сделать такие же замеры внизу». «Но нам надо торопиться!» «Но мне надо снять замеры!» «Ладно. Я схожу к лошадям. Сколько тебе надо времени?» «Минут двадцать» «ОК», и он уходит. Забившись под камни, я повторяю манипуляции с сейсмографом. Как раз, когда я завязываю рюкзак, возвращается Али. «Пошли?» И мы идем к пирамиде Хефрена, ко Второй, как он выразился.
С западной стороны виднеются контуры полицейского домика. Мы умело используем складки местности. Диверсанты, блин. Шпионы-геофизики. Пройти надо с полкилометра. Мы уже неподалеку от пирамиды, когда вдруг раздается собачий лай. Али ускоряется, я за ним, мы почти бежим к какому-то, видимо, специальному месту. Точно. Почти метровый уступ, рюкзак, зараза. По уступу - по первой ступени - метров пятнадцать в сторону. Здесь вверх. И мы лезем вверх. Шоу, к счастью, кончилось. Но лезть заметно сложнее. Ступени сильно выветрены, надо много петлять, это известняк, и его крошка скользит, как черт знает что. Хорошо Али без мешка и по знакомому, видимо, маршруту. Мы карабкаемся и карабкаемся, местами настоящее лазание - в динамике, с отпорами, черт знает, еще с чем. Он поторапливает, я только отдуваюсь. Тут прожектор. Елы-палы. Прожектор со стороны домика полиции. Мы замираем. Луч медленно проходит по стене. Когда же можно открыть глаза? Можно. Лезем дальше. Вниз лучше не смотреть. (А Дима говори-ил: «Если что, не рискуй, сиди там до рассвета»). До рассвета - не до рассвета, но как тут слезать, совершенно непонятно - видно только, что падать далеко, а вот куда - видно уже не очень. По крайней мере, быстро не слезть. Рюкзак очень некстати.
Но вот уже виден нависающий карниз облицовки. «Давай здесь», - говорит Али, но я пролезаю еще метра три и нахожу какое-то углубление, хотя и менее удобное, чем предлагал он, но все же повыше. До облицовки метра три-четыре. Скорчившись и распершись, начинаю доставать приборы. Кое-как пристраиваю все, пережидаю. Спину сводит, сидеть неудобно. Достаю видеокамеру. Пытаюсь опять снять эту панораму. На этот раз камера включается так, что я вижу огни Каира на экране. Теперь измерения и поаккуратней с фонариком. Теперь упаковаться, ничего не уронить и самому не грохнуться. Теперь встать, спиной не сломавшись. «Ну что, вниз?» говорит Али. «Пошли». «Давай скорей! Мы сильно задержались», - говорит он. Скорей, говоришь? Х-хе! Коленки не дрожат. Пока как-то двигаешься, все в норме. Но стоит притормозить в поисках места, куда двигать дальше, как отчетливо необходимо выполнить некий волевой посыл. Уж больно трухляво для такой крутизны. Да и не видно ни черта, вниз тем более. До земли больше ста метров по вертикали. По наклону, стало быть, еще больше, но что-то от этого не легче. То ли дело было на лошадке скакать! А Али торопит. Я говорю ему не отрываться далеко, так как путь весьма извилист. Он-то, злодей, знает его, и двигается быстро, а я торможу. Ступень за ступенью мы движемся вниз. Еще хорошо, что здесь нет отдельного крутого участка внизу, как было на Ломаной, где я ДНЕМ на спуске застрял минут на сорок. Снова это лазание, в динамике, с отпорами, но теперь вниз, т.е. не видно, куда ногу ставить. И ночь.
Не верится, но вот мы пробегаем обратные пятнадцать метров по нижней ступени и оказываемся на земле. И только мы трогаемся быстрым шагом в сторону Микерина, как со стороны полицейского домика снова раздается яростный лай. Подхватившись, мы бежим в ту сторону, где нас ждут - хочется в это верить - лошади. Только бы не включили прожектор. Пробежав метров 300, Али начинает задыхаться - «много курю!», - а мне рюкзак молотит по спине. Лай, оставаясь столь же яростным, не приближается, и мы переходим на быстрый шаг. Вот и лошади с хозяином. Он что-то выговаривает Али, тот что-то говорит в ответ. «Слишком долго, так нельзя, надо спешить». Спешить, так спешить. Теперь, когда мы каким-то чудом слезли с этой пирамиды, можно и поспешить. А вот на ней спешить не хотелось. Но, между прочим, Хеопс - не такой выветренный, так что…
Снова лошадки, снова пустыня, снова Лоренс Аравийский, шпиен хренов. А лошадка - в рысь. И рюкзак брякает по спине, а кость голени трет изнутри по коленной чашечке, когда я упираюсь в стремена. «Шагом, шагом», - говорит Али, и мне не хочется его слушаться. Оглядываюсь. Adios, kamaradas! - пирамидам. Ишь, запел, слезши! Ну и что?
У пролома никого нет. Мы снова едем по каким-то закоулкам, но это уже город. Дома, в некоторых сидят люди. Иногда детишки изумленно таращатся на «белого» на лошади. У того же сквера, где мы сели в седло, расстаемся с лошадьми и их хозяином. Такой у него бизнес. На той площади, где мы встретились с Али, он находит такси, и мы залезаем в него. Времени 10:35, и наших уже нет. Как насчет Хеопса, интересуюсь я. Ну-у, не знаю, май френд. Надо выждать несколько дней, пока снимут дополнительную охрану. Он оставляет мне свой телефон - звони, заходи - и вылезает из такси. Авантюра подходит к концу. Выбравшись из машины у входа в отель, я чувствую, как ломит мышцы и кости. Прихожу в номер. А там ребята водку разливают. И очень это кстати оказалось.
