Понятие double bind, введенное Г.Бейтсоном и переводимое как «двойное послание» (ДП) или «двойной капкан», касается нетривиального вида межличностной коммуникации, при котором в сообщении, посылаемом одним из участников (1-м) другому (2-му), может быть обнаружено два противоположных указания. Каналы передачи этих указаний, как правило, различаются (например, вербальный и невербальный; непосредственный и контекстный и др.), что эффективно приводит к ступору 2-го, и, как полагает Бейтсон, если 1-й – значимое для 2-го лицо (например, мать), то повторение таких коммуникаций может породить шизофреногенную ситуацию. Это происходит потому, что в этом случае любое действие, любая реакция 2-го может быть оценена 1-м как неверная, и, поскольку ни агрессия, ни бегство не представляются 2-му возможными, он надежно «фиксируется» в своих внешних проявлениях, и может лишь попытаться разорвать ситуацию в собственном подсознании, не связанном логикой. Это и есть двойной капкан. При этом неважно, имелось ли у 1-го намерение поставить «двойной капкан», осознает ли он возможность трактовки сложившейся ситуации как «двойного капкана», и даже передавалось ли именно ДП; вполне достаточно того, что 2-й в процессе коммуникации воспринимает, хотя, возможно, и не осознает ее именно так.
Возникают два вопроса и замечание.
Первый вопрос связан с итерацией коммуникации, т.е. превращением капкана в тройной, четверной и т.д., причем каждый следующий номер – новый уровень метакоммуникации (в терминах Бейтсона). И Бейтсон отчасти эту ситуацию обсуждал, хотя и не указывал на ее связь именно с «капканом» (более того, с «тотальным капканом», коллапсом) и называл ее подобие иначе, а именно обучением I, II, III.
Второй вопрос связан с «охотой на охотника», т.е. такой ситуацией, когда 2-й, сумев идентифицировать ситуацию как «двойной капкан», не только научается сам создавать такие же по отношению к 1-му и другим (такая возможность Бейтсоном отмечалась), но, что гораздо более важно, научается извлекать выгоду из собственного нахождения в капкане. В результате (мета)роли участников меняются: 2-й «приносит двойной капкан», запирает себя в нем, обозначает его как принадлежащий 1-му, и теперь в шизофреногенную ситуацию попадает уже 1-й.
Эти вопросы, во-первых, связаны между собой, а, во-вторых, связаны с одной из важных тенденций в современной естественной науке, проистекающей из фундаментальных проблем квантовой механики.
Замечание же состоит в том, что, проблематика, так подробно и элегантно исследованная Бейтсоном, по-прежнему не включает в себя не только ответа на вопрос, но даже и самого вопроса о причинах происходящего. Т.е. то, «кому выгодно?», которое естественно возникает всякий раз, когда мы сталкиваемся с отклонением от «установленных правил» в любой биосистеме – от эволюционирующих бактерий до преступлений в человеческом сообществе – по каким-то причинам не обсуждалось.
Итерации и их предел
Во-первых, отметим особенности того, что Бейтсоном рассмотрено было. Он рассмотрел последовательное усложнение процесса коммуникации, которую он назвал обучением. Обучение-I – это когда 1-й «обучает» 2-го чему-либо. Это может быть обучение действию, или сообщение однородной информации и т.д. В процессе такой коммуникации 2-й обучается: научается действию, усваивает информацию. Тогда 1-й переходит к «обучению» 2-го чему-то другому. Процесс повторяется. Это – обучение-I. (Заметим здесь, что «обучение», вообще говоря, может и не предусматривать никакого обучающего, не содержать 1-го – просто 2-й взаимодействует с внешним миром). Обучение-II начинается, когда 2-й понимает общий смысл происходящего, и с каждой новой попыткой обучается все быстрее и лучше. Происходит обучение обучению. Бейтсон указывает и на существование некоторого обучения-III (следующей производной), однако соглашается с тем, что, в чем оно состоит, вербализовать невозможно. Теоретически можно говорить и об обучении-N.
Возможность вербализации и даже однозначное понимание того, что имеется в виду под всеми этими обучениями с номерами выше II, здесь для нас не так важны. Существеннее другое: уже на втором уровне коммуникация перестает быть линейной, т.е. в сознании 2-го появляется собственная, не привнесенная, обобщающая получаемый опыт идея о том, что происходит. Именно эта рефлексия и приводит к тому, что повышается способность обучаться, именно она обеспечивает превращение уровня-I в уровень-II. Это означает, что картинка, включающая двух субъектов и объект (1-й, 2-й и объект обучения), усложнилась – в ней «появился» «тот, кто видит происходящее со стороны» и понимает, что происходит. Условно можно сказать, что произошло расщепление сознания 2-го: одна часть продолжает последовательно обучаться, а вторая контролирует и оптимизирует этот процесс. Сам факт такого расщепления сознания ассоциируется с тем, что традиционно упоминают, говоря о шизофрении, с тем уточнением, что в данном случае между частями сознания 2-го возникает взаимодействие, сотрудничество, а не конфликт и не игнорирование. Именно такое сотрудничество, вероятно, и соответствует известному обстоятельству, состоящему в том, что лабильная психика вплоть до прямых диагнозов присуща многим успешным творческим людям. Однако при отсутствии указанного «сотрудничества» можем получить обычную клиническую ситуацию.
Естественно полагать, что если говорить о переходе на уровни с бОльшими номерами, то появляются все новые «участники коммуникации», представляющие собой определенные части сознания 2-го. При сохранении «сотрудничества» между частями сознания возможно появление мудрецов, просветленных и т.п. Представляется, что с возрастанием «номера уровня обучения» необходимо предпринимать все меньше (повторяемых) действий (набирание опыта в процессах «обучения»), и образ жизни и действий таких субъектов существенно дезактивируется и стремится к неподвижному созерцанию.
Однако в клинических случаях продолжение расщепления также может наблюдаться и, заболевание тогда осложняется. Заметим, что и тут зачастую возникает неподвижность, полная сосредоточенность на внутренних процессах, которые теперь называют не созерцанием, но ступором. Можно предположить, что в этом случае «неподвижность» обусловлена тем, что эти не сотрудничающие части сознания просто тянут своего носителя в разные стороны. Он остается неподвижным и пытается лишь удержать себя в целости.
Таким образом, имеется известная схожесть между «просветлением» и «ступором». Если «подвижность» полностью не исчезла, может возникнуть «юродивый», если применять галлюциногены – «пифия», и т.д. Расщепление сознания превращает это сознание в особое, и о его свойствах и переживаниях судить не всегда удается. Интуитивно кажется, что только в случае непрерывающейся и иерархической связи между возникающими частями сознания личность в целом остается сохранной и может иметь рациональные контакты с внешним миром.
Для наглядности используем при описании происходящего радиотехническую аналогию. Вначале имеется активный участник коммуникации, тот, кто проводит «обучение», «излучатель», и пассивный участник коммуникации, «приемник», который – и это важно – оборудован внутренним источником собственного сигнала. (В соответствии с замечанием, сделанным выше, активный участник коммуникации может и не быть обычным субъектом). Если в результате внешнего воздействия (обучения-I) внутренний источник включается, то внешний сигнал смешивается с внутренним сигналом, приемник превращается в преобразователь, и это соответствует переходу в состояние обучения-II. Если имеется цепь обратной связи, то после прохождения первого круга на вход попадает уже другой сигнал, отличающийся от первоначального, и поэтому свойства внутреннего сигнала могут измениться. Это приведет к еще одному преобразование сигнала. И так далее. Если такое устройство подключено к какому-нибудь выходу (динамику, громкоговорителю), то по мере развития ситуации мы будем получать разнообразные сигналы, соответствующие стадии эволюции приемника. При определенном наборе параметров системы (таких, как коэффициент обратной связи, коэффициент потерь и т.п.) может наступить стационарное состояние. При этом сигнал из громкоговорителя может существенно отличаться от того, который был первоначально подан на вход. Но при других параметрах может произойти самовозбуждение, ведущее к превращению сигнала просто в шум или даже к разрушению устройства.
Итак, переход к пределу при обобщении уровня коммуникации, (получении N-метакоммуникации), соответствует последовательному возникновению у обучаемого собственных идей, каждая из которых обобщает происходящее на предыдущем уровне, превращает это происходящее в элемент класса. При этом исходная «обычная» действующая личность в процессе нарастания номера уровня «обучения» имеет возможность либо превратиться в просветленного и неподвижного пророка, консолидироваться, либо разрушиться. Отказ от «обучения» на любом уровне предотвращает одновременно обе возможности1.
Охота на охотника
Вновь начнем с того, о чем упомянул Бейтсон. Он пишет о том, что в семьях, где один из членов является объектом ДП, наблюдается постоянное повторение ситуации. Если 1-й, т.е. тот, кто передает ДП, на невербальном уровне подсознательно атакует 2-го, т.е. объект ДП, или, по крайней мере, подсознательно заинтересован в фиксации этого объекта в двойном капкане, то с ростом числа повторений ситуация становится все более детерминированной. Иными словами, расщепление сознания объекта ДП фиксируется все полнее, следующий за ним ступор усугубляется, а остальные участники, наблюдая этот эффект, невольно начинают «подыгрывать». Такова уже рассмотренная Бейтсоном динамика развития ситуации, которую он полагает шизофреногенной.
Допустим, что 2-й, с одной стороны, ощущает удар при захвате двойного капкана, но, тем не менее, обладает достаточно устойчивой психикой, чтобы не сползать в болезненное состояние в результате попадания в него, а с другой – обучается посредством подражания. В таком случае возможен вариант, в котором события будут разворачиваться не комплиментарно, а симметрично. Это означает, что объект ДП не будет постоянно играть именно эту роль, попадать в двойной капкан, а, подражая поведению источника ДП (т.е. 1-го), будет сам реализовывать данный тип поведения и сам становиться источником ДП. Нетрудно поверить в то, что бывший 1-й воспримет такой поворот событий без воодушевления. Если бывший 2-й заметит это обстоятельство и сопоставит его со своими прежними ощущениями от нахождения в двойном капкане – пусть хотя бы подсознательно, то наступит эскалация скрытого ранее конфликта.
Если при этом бывший 2-й не будет акцентировать происходящего, то участники поменяются ролями – теперь уже 1-й будет попадать в двойной капкан, и стабильность уже его психики будет подвергаться испытанию, произойдет смена ролей, пойдет охота на охотника. Если же 2-й настроен более открыто и решительно, то предшествовавшая односторонняя эпизодическая агрессия со стороны бывшего 1-го превратится в окопную войну. Возрастут шансы на то, что 1-й, озабоченный происходящим, выступит с возмущением поведением 2-го. Но 2-й резонно предложит ему обратить внимание на свое прошлое поведение. Это сделает более вероятным освобождение бывшего 2-го от зависимости от бывшего 1-го. Наступает распад этой группы с неясными последствиями для обоих. Если же он является нежелательным для 2-го или пугает его, то (по-прежнему в пределах исходного допущения об устойчивости психики 2-го) возможен и другой сценарий.
Так, проанализировав свои ощущения в двойном капкане и придя к заключению, что они сводятся к страху чувства вины, 2-й может «отказать 1-му в претензии», утвердиться во мнении, что никакой вины за ним (т.е. за 2-м) нет, а ситуация является необоснованной агрессией 1-го. Предъявив эту трактовку 1-му, 2-й наблюдает замешательство в «рядах противника». Оно может быть вызвано разными причинами, но суть одна – теперь уже 1-й находится в двойном капкане. Действительно, если 1-й признает, что ранее он ощущал положительные эмоции от заключения 2-го в двойной капкан, то он согласится с тем, что 2-й прав, а он виноват. Если 1-й не усомнится в себе, в искренности своих предшествовавших проявлений, то тогда он вынужден признать, что он проявляет необъяснимое поведение, травмирующее 2-го, и, значит, с ним, т.е. с 1-м и его сознанием не все в порядке. В случае, когда описанные события протекают явно, это также может повлечь распад группы.
Если же 2-й этого не хочет, хотя бы подсознательно, то он с легкостью вновь и вновь реализует создающуюся ситуацию, не обсуждая ее, и пользуется всеми благами несправедливо обвиненного. Добившись замешательства, т.е. фактически, «признания себя агрессором» со стороны 1-го один раз, 2-й может не устоять перед искушением развить успех, что может происходить и неосознанно. Поскольку ДП – послание сложное, смысл ДП можно приписать любым действиям и заявлениям 1-го, и опровергнуть это будет практически невозможно. Охота на охотника приобретает новую окраску. Далее все будет зависеть от устойчивости психики 1-го. Если она не устойчива, то повторение ситуации будет делать ее (ситуацию) шизофреногенной по отношению к 1-му, 2-й же будет пользоваться также и теми благами, которые раньше получал 1-й. Если же психика 1-го окажется достаточно устойчивой, то произойдет распад группы, как и в предыдущем случае.
Нетрудно видеть, что и в ситуации охоты на охотника возможны итерации, подобные тем, что были рассмотрены в предыдущем разделе. Действительно, 1-й, распознав перехват инициативы, может предъявить это 2-му – поступить так же, как перед этим 2-й. Коммуникация станет трехзвенной. Затем 2-й сделает то же, что даст уже четыре звена, и так далее. Поиски того, «кто начал», никуда не приведут.
Это напоминает упражнение из айкидо: поймав атакующего на агрессивном движении, защищающийся «приглашает», дает этому движению продолжиться, а затем переводит его в свою противоположность, атакуя при этом сам. Теперь уже ранее атаковавший защищается и повторяет то, что случилось с ним самим на предыдущем этапе. И так далее. Умелые бойцы могут долго кружиться в этом тренировочном танце, меняясь ролями, меняя темп, меняя приемы. Но в реальном бою кто-то неизбежно дрогнет, допустит ошибку. Это разрушит стационарную ситуацию, один станет победителем, а второй – побежденным, наступит неподвижность.
При итерациях ДП происходящее танцем не назовешь. Это, скорее, вновь ступор, в котором каждый упорно отстаивает свою позицию, в которой, как раковая опухоль, растет число звеньев. Как и ранее, причиной изменения коммуникации, своеобразном переходе ее на следующие уровни является появление собственной идеи у 2-го, (а затем и у 1-го), – идеи, догадки о том, что что-то не так.
Для тех, кто не намерен рисковать своей уже имеющейся личностью, выход из создающегося положения есть. Он состоит в том, что следует свести «обучение» к минимуму, не давать ему меняться принципиально, отказаться от развития себя, от самонаблюдения, «жить, как живется» – в первом случае, или разорвать группу, выйти из нее – во втором случае. И те, кто и так живет, как живется, не «грузит» сам себя и не позволяет это делать другим, не связывает себя глубокими отношениями или просто не способен на все это, не сталкиваются с подобными проблемами, хотя могут быть полноценными людьми и членами общества. Однако, есть и другие, не менее полноценные, но с более дифференцированной психикой, которые сталкиваются с такими проблемами всю жизнь. И для них найти выход важно. Пригоден ли тот, что указан? Во-первых, в результате отказа или разрыва в обоих случаях будут потери или, по крайней мере, возможные потери. А во-вторых, сделать это не всегда возможно или не всегда удается, поскольку, встав на путь развития, сойти с него непросто, если вообще возможно.
Но представляется, что само осознание этой (своей) ситуации, взгляд на нее со стороны, как раз и являются таким выходом, своеобразным переходом на следующий уровень «обучения». Здесь без потерь тоже не обходится – утрачивается вовлеченность, но так обстоят дела.
Осознав это, получаешь возможность в любую минуту нарушить неподвижность2, выйти из ступора, покинуть двойной капкан, разрушить наваждение смехом. Ты этого хотел, Жорж Данден?.. Прости.
Наблюдатель и мир
Обсудим несколько подробнее замечания, сделанные ранее. Обе ситуации – и с «обучением», и с «капканом» – рассмотренные выше, предусматривают неких 1-го и 2-го, двух субъектов, вступающих во взаимодействие, в коммуникацию. Их особенность – обладание сознанием, а также и подсознанием, это и создает мотивации поведения, которые могут быть осознанными или неосознанными, но они есть. Окружающий мир, по крайней мере, в своей неживой части, сознанием не обладает и, проявляясь в виде изменений, подчиняется не мотивациям, а «законам природы». Начиная с Дарвина, это же, хотя и с оговорками, утверждают и про живую природу, окружающую человека.
В процессе познания мира человеком был выработан язык, оказавшийся очень подходящим для описания законов природы, а затем и использования их. Этот язык – математика, являющаяся строго логической структурой и порожденная сознанием человека. Оба последние обстоятельства приобрели чрезвычайную важность на современном этапе, хотя и по разным причинам. Они же приводят к сближению проблем, упомянутых в предыдущих разделах, с фундаментальными проблемами современного естествознания.
На этапе классической физики ее проблемы носили чисто естественнонаучный характер, однако с возникновением квантовой механики, имеющей дело с чувственно не воспринимаемыми объектами и явлениями, философия заняла в физике прочное место. Создавалось впечатление, что сознание наблюдателя влияет на результат эксперимента, поскольку не только описание эксперимента и участвующих в нем объектов происходило на языке, порожденным сознанием наблюдателя, но и само представление об этих объектах возникло в сознании наблюдателя. Т.е. происходило наблюдение того, что было вымышлено. При этом результаты выполняемых экспериментов могли быть предсказаны и описаны с высокой точностью, а многие эффекты, существование которых следовало из структур математических уравнений, наблюдались. Возникал вопрос, был ли язык просто удачной моделью явления или самой его сущностью? Этот язык (математика), эта порожденная сознанием наблюдателя идея (математические структуры), возникшая в процессе обучения-I, где «обучающим» являлся окружающий мир, приводили обучаемого (наблюдателя) на уровень-II, где он начинал «понимать, что происходит».
Построение все более глубоких теорий приводит к постепенному перемещению центра активности экспериментальных исследований (действий) с собственно природных явлений, наблюдаемых непосредственно, на исследование искусственных, специально организуемых экспериментальных ситуаций. Поскольку представления о таких ситуациях возникают в связи с использованием идей, порожденных сознанием, происходят итерации, схожие с теми, что были упомянуты в связи с коммуникациями. И они также в некотором смысле ведут к неподвижности. Что именно явится их пределом, просветление или же распад познающего сознания, (принадлежащего человечеству), покажет время.
Атавизм естественного отбора
Ну и в заключение, почему же происходит то, что происходит? Почему происходит эта охота 1-го на 2-го, а 2-го на 1-го, в которой оба «охотника» – близкие люди, связанные глубокими отношениями, стремящиеся победить друг друга и отказывающиеся признать это? Подробно этот вопрос рассмотрен в статье , где на основе гипотезы о модификации генотипа при возникновении человека приведен обзор типов поведения, характеризующих различные человеческие коммуникации, и в частности, властные. Вкратце дело сводится к тому, что поведение человека при коммуникации обусловлено двумя тенденциями, связанными с наследуемым, генетически обусловленным поведением, которые в определенном смысле являются противоположными. Обе они характеризуют внутривидовой естественный отбор, внутри обеих происходит иерархическая борьба, целями которой являются в одном случае больше получить, а в другом – больше отдать. При этом одним из ресурсов, который перераспределяется и контролируется в процессе и результате такой борьбы, являются эмоции. Именно такое неосознаваемое поведение, фактически являющееся атавизмом естественного отбора, который на этапе цивилизации и культуры у человека прекращается, и проявляет себя во властных коммуникациях. Если выдвинутая гипотеза верна, то один из типов наследуемого поведения, характерный для человека, не только изоморфен тому, что Бейтсон в применении к коммуникациям, к деятельности сознания и подсознания назвал двойным капканом, но может являться и его причиной.
1 Сравни: С.Сипаров «Инверсия в процессе познания и реорганизация личности», где утверждается, что именно преобразование познающего субъекта является целью познания.
2 В одном фантастическом рассказе описывается противостояние двух космических флотов, управляемых компьютерами, которые просчитывали шансы на победу в зависимости от того или иного маневра противника. Оказалось, что стронуться с места нельзя, и люди, несшие боевое дежурство, стали сходить с ума от непереносимости ожидания. Дело спас психолог, на свой страх и риск нарушивший равновесие и предпринявший атаку, которая разрушила стрессовую ситуацию ожидания.
3 С.Сипаров «Этологические заметки»